Мелодический мост

Именно музыка, а не поэзия, архитектура или даже кино является главным инструментом объединения человечества в общую семью. Если все мы начнем слушать и напевать одни и те же арии или песни, то у нас очень скоро исчезнут основания для взаимных подозрений и отчужденности. А потому, каждый композитор, получивший всемирное признание в тысячу раз сильнее заслуживает нобелевской премии мира, чем самый расчудесный политик.

Второй аспект — это сведение воедино музыкальных вкусов людей зрелых и молодежи. Разрыв в музыкальных предпочтениях этих групп всегда бросался в глаза. Наконец, третий момент — это пропасть между вкусами тренированных групп меломанов и прочих эстетов и простоватыми народными пристрастиями. Или мы находим для тех и этих единую музыку или так и будем всегда обречены на классовую войну.

В этом смысле значение композиторов способных строить мелодические мосты между разными народами, различными возрастными и социальными группами, грандиозно. Лидеры этого процесса очевидны — это композиторы открытых знаков (Лошадь, Петух, Кот и Крыса). Наибольшего успеха из этих знаков добилась Крыса, вклад упомянутых ниже 8 гениев музыки в процесс единения человечества беспрецедентен.

Великий австрийский композитор Йозеф Гайдн (1732—1809). Он был добрым и заботливым человеком. Оркестранты уже называли его «папа Гайдн», когда ему еще не было и 35 лет. Знаменитую Прощальную симфонию, в финальной части которой оркестранты один за другим заканчивают свои партии и удаляются, а на сцене остаются только две солирующие скрипки, он сочинил по просьбе оркестрантов, дабы намекнуть князю Эстерхази, что пора тому уезжать из имения в столицу.

Своим учителем он считал «гамбургского Баха» (Лошадь). А еще он был в большой взаимной симпатии с Моцартом (Крыса). Оба считали друг друга лучшими. Бетховена (Тигр) он учил уму разуму, можно сказать был его учителем…

Главная заслуга Гайдна в том, что он сумел слить воедино все музыкальные достижения XVIII века. Центральное положение Вены в музыке именно с этим и было связано, она была «плавильным котлом», в котором соединялись несколько разных стилей: один — строгий, церковный, полифонический; второй — оперный, итальянский; третий — уличный, духовой. Низкое он возвысил, высокое упростил, сплавил все воедино и создал единую для всех (церковь, аристократия, простой народ) музыку.

Среди наиболее известных произведений Гайдна — «Сотворение мира» и грандиозная оратория «Времена года», целостная энциклопедия картин природы и патриархальной крестьянской морали. Пятьдесят лет творческой жизни Гайдна заполнили глубочайшую стилистическую пропасть — между Бахом и Бетховеном, он сумел перекинуть мост между этими двумя мирами.

Вольфганг Амадей Моцарт (1756—1791). Шестилетним ребенком он уже представлен дворам Мюнхена и Вены, играет, поет, импровизирует… одним словом вундеркинд, да еще какой! В 12 лет он уже автор двух опер.

Одни считают его сознательным предшественником романтизма, для других он остаётся несравненным завершением рафинированного и умного века, почтительно относившегося к правилам и канонам. Правда, как всегда по середине: именно из постоянного столкновения с различными музыкальными и моральными клише того времени родилась эта чистая, нежнейшая, нетленная красота музыки Моцарта. Альберт Эйнштейн (Кот) чудо моцартовского гения назвал «сомнамбулическим».

Моцарт оставался вечным ребёнком, чуждым любых феноменов культуры, и одновременно способным на поразительные проникновения в глубины психологии и мысли. Он легко переходил от самой глубокой скорби к величайшей радости, певец страстей и таинств — он остается вершиной музыки и в современном ее понимании. Как музыкант он синтезировал все достижения прошлого, соединил северный и латинский строй чувств, доведя их до совершенства.

Моцарт не был новатором, как Гайдн, оркестровое письмо Моцарта не столь поразительно ново, как письмо Гайдна, но безупречность и совершенство моцартовского оркестра — постоянный предмет восхищения как музыкантов, так и профанов, которые, говоря словами самого композитора, «наслаждаются, не давая себе отчета, чем именно». Лишь в XX веке до конца осознано удивительное эмоциональное богатство моцартовского искусства и его внутренняя трагичность, близко соседствующая с внешней безмятежностью, солнечностью мажорных фрагментов его музыки.

Итальянский композитор Джоаккино Россини (1792—1868). Абсолютный гений легкости и веселья. Внезапный и бурный дебют с двумя гениальными оперными постановками в один год. Ему в это время всего 21 год. А дальше он пишет все больше и больше, не все, конечно, равноценно, но рост идет. Блестящий «Севильский цирюльник», и, наконец, вершина — «Вильгельм Телль». Вершина славы, а композитору всего-то 37 лет. И вдруг он уходит! Не умирает, не заболевает, он всего лишь замолкает. Им овладевает «неврастеническая тяга к одиночеству», которая мгновенно вытесняет склонность к веселью.

Русский композитор Михаил Глинка (1804—1857). Может быть, мировая общественность не в курсе величия музыки Глинки, но мы то знаем, что его фигура грандиозна. Пропасть между народом и правящим классом в те годы в России была непреодолима… В некоторой степени сюжет, но в гораздо большей степени музыка оперы «Иван Сусанин» были тем самым мостом, что был перекинут через пропасть, соединив народность и аристократизм. Глинке об это время всего-то 32 года. В 38 лет Глинка пишет «Руслана и Людмилу».

Петр Чайковский (1840—1893). Удивительно, но второй наш музыкальный гений прожил ровно столько же, сколько и первый. Но успел, конечно, на порядок больше. Чайковский до сегодняшнего дня главная музыкальная константа, если не мировой, то уж русской культуры точно. В нашей музыке он такой же эталон, как Пушкин в литературе. Его музыка объединяет народы и времена, сливает воедино ум и сердце. Казалось бы, никакой грандиозности, никакого пафоса, если подумать, то ведь «Евгений Онегин» и «Пиковая дама» — это камерные, лирические оперы, однако именно в таком жанре наиболее точно отразилась русская душа того времени.

Что касается возрастных рубежей, то Первая симфония и первая опера — это 26 лет, самый, может быть популярный балет мирового репертуара «Лебединое озеро» в 36 лет, Четвертая симфония и «Евгений Онегин» в 38 лет, «Пиковая дама» — 50 лет, «Щелкунчик» — 52 года. В 53 года он заканчивает Шестую симфонию («Патетическую») и уже через несколько дней тот самый стакан воды и… смерть от холеры.

Немецкий композитор Рихард Штраус (1864—1949). Он жил в самом центре континента, прошедшего через несколько жутких войн, но при этом прожил долгую, благополучную, творчески насыщенную жизнь. Уже в 24 года он создает симфоническую поэму «Дон-Жуан», один из величайших шедевров всей творческой биографии композитора. Феерическое «звуковое пиршество», насыщенность динамики, неожиданность тембровых комбинаций, неизбывный поток оптимизма, яркий эмоциональный тонус повествования, острота контрастов… Ну и так далее, в результате уже в 25 лет к Штраусу пришла мировая слава.

Что касается симфонической поэмы «Так говорил Заратустра», то это, возможно самая известная музыка благодаря кубриковской экранизации кларковской «Одиссеи» и нашей передачи «Что? Где? Когда?»

Впрочем, в его такой благополучной жизни есть загадка не меньшая, чем у Россини. В 34 года и он перестает писать симфоническую музыку, целиком посвятив себя опере. Сам же Штраус с поразительным простодушием говорит, что симфонические поэмы больше не доставляют ему никакого удовольствия. Может быть, просто понял, что оперная музыка важнее для преодоления мировой разобщенности. После довольно мрачных «Саломеи», и «Электры» следует опера «Кавалер розы» наполненная обаянием и легкость.

Начав с позиций неоромантизма, Штраус переосмыслил импрессионизм и экспрессионизм, но ни в одном влиянии не уходил в крайности, объединяя в своей музыке все противоречивые направления жизни.

Исаак Дунаевский (1900—1955). Его музыка — это чудо! Недоброжелателей еще больше, чем у Глинки или Чайковского… Он сделал очень много, хотя, если бы не гонения, сделал бы еще больше. Про себя говорил: «Так уж получилось, что я, более чем кто-нибудь, создал прочный мост между двумя крыльями музыки, уничтожив ее деление на «высокую» и «низкую».

При нем началась эпоха, в которой радио, потом кино и, наконец, телевидение стерло всякие границы между композитором и народом. В такой ситуации реализуется главный идеал Крысы-композитора, он может творить в непосредственном контакте с народом. Когда его стали упрекать в излишнем увлечении маршами, он отвечал: «Разве я выдумал бодрость, эту силу, эту радость? Ведь я ее вижу вокруг, вижу на лицах нашей чудесной детворы». Он сочинял музыку так быстро и легко, а музыка была столь светла и жизнерадостна, что его прозвали «советским Моцартом». Появилась даже книга «Красный Моцарт», в которой автор (Минченок) утверждает, что его мелодии так же прозрачны, чисты и кристально оптимистичны, как и у Моцарта. Даже в частных письмах двух композиторов есть большое стилистическое сходство…

Увы, и в этой жизни не обошлось без слома. В 1939 году закончился цикл его четырех комедий с Александровым, что-то в Дунаевском надломилось, исчезла веселая, искрометная легкость.

Английский композитор Эндрю Ллойд Веббер (род. 1948). На скрипке начал играть в три года, музыку сочинять в шесть лет, в девять уже опубликовал одно из своих сочинений. В 17 лет он бросил Оксфорд, чтобы заняться творчеством по-взрослому. Биография очень уж напоминает биографию Моцарта. В 23 года Эндрю Ллойд Вебер вместе со своим другом Тимом Райсом фактически переворачивают мир, совместив в одном произведении все возможные культурные ветви: протестный мир молодежной рок-музыки, респектабельный мир классической музыки, коммерческую музыкальную индустрию и религиозное постижение. Речь идет о рок-опере «Jesus Christ Superstar». Может быть, никто более в мировой истории не строил столь важного музыкального моста. Эндрю Ллойд Веббер и сейчас остается великим объединителем молодежного мира (чистый рок) и респектабельного взрослого мира. А как называть его произведения «Эвита», «Кошки», «Призрак оперы» — мюзиклами, операми?.. Да так ли это важно? Важно чтобы они шли одновременно в Москве, Пекине, Лондоне, Каире. И тогда процесс сближения между всеми нами станет сильнее, чем процессы разделения по пристрастиям и привычкам…